В поисках счастья

Летом Валера подолгу гостил у своих родственников. Для меня в эти дни не существовало никаких проблем с подругами (или из-за них). Летом у Инны день рождения. Она пригласила всех своих друзей. Её мама накрыла большой стол, и приготовила много вкусных угощений. Когда мы все сидели за столом, мы увидели в открытое окно большую грозовую тучу, которая приближалась очень быстро. Она была чёрного цвета, и мысленно я испугалась, что гроза будет страшной. Но, когда после праздничного ужина мы переместились в комнату Инны, я совсем забыла про дождь, молнии и гром. Мы всей компанией начали играть в самодельные паззлы. У Инны было очень много цветных открыток, которые были разрезаны на четыре части. Всем играющим раздавалось одинаковое количество разрозненных кусочков. Каждый делал один ход – надо было меняться с соседом тем кусочком, который был тебе не нужен. Выигрывал тот, кто быстрее остальных целиком собирал все свои открытки. Все по очереди делали свои ходы, и тут за окном раздался такой грохот, что мы прямо-таки подпрыгнули на своих местах! В такую грозу я предпочла бы быть дома, с мамой и папой! Я застыла от страха, глядя в окно. В реальность меня вернул голос Валеры, он позвал меня:
– Наташечка!
Я покраснела, отвернулась от окна, и мельком взглянув на присутствующих, заметила недовольно-обиженный взгляд Насти Михайловой. Он назвал меня Наташечкой при всех!.. Постепенно дождь закончился, снова выглянуло солнце, и гости понемногу начали расходиться по домам. Инна попросила меня задержаться. Она пошла провожать своих гостей, а я и Валера остались в комнате ждать её возвращения. Мне было неловко, я сидела тихо и разглядывала ковёр на полу. Валера встал и вышел из комнаты, но вернулся довольно быстро. Он сел рядом со мной, и я почувствовала, как он накручивает на свой палец свободный хвостик моих волос, которые были заплетены в косу. Моё сердце упало в пятки… Потом меня бросило в жар, и я мысленно взмолилась, чтобы Инна быстрее вернулась. Я боялась смотреть Валере в глаза, и просто сидела, окаменев. Он тоже молчал. Я буквально чувствовала его каждой клеточкой, ощущала его тепло. Мне было не отмахнуться от его присутствия.
Валера быстро убрал свою руку от моих волос, когда вернулась Инна, и она, не стесняясь, обратилась к своему брату:
– Валерка, по-моему, Настя Михайлова в тебя влюбилась! Ты видел её лицо, когда сказал: «Наташечка»?
То ли Инна делала вид, что ничего не замечает, то ли и правда она ничего не замечала. К сожалению, сказка не может длиться вечно. Лена Наумова вынудила меня поговорить с Инной. Я всё ей рассказала, а она ответила мне:
– Детский сад какой-то! Она думает, что ты должна дружить только с ней?
– Она давит на меня, хочет, чтобы я выбрала – ты или она.
– А ты? – спросила Инна, глядя мне в глаза.
– А я хочу, чтобы всем было хорошо! – это была правда.
В тот вечер Инна вместе с Валерой пошли меня провожать до дома. Инне захотелось немного прогуляться перед сном. Мы вышли на улицу и вдохнули чистый влажный воздух. Асфальт был мокрым и по дороге кое-где бежали ручейки. Мы загадывали друг другу загадки, просто разговаривали и смеялись. Молодёжь выходила на улицу и собиралась стайками. Вдруг я увидела, что нам навстречу идёт Дима Кудряшов. Он пристально разглядывал нашу маленькую группу, а потом, глядя мне в глаза, смачно плюнул на асфальт… Инна тихо сказала:
– Свинья…
Почему мне кажется, что Дима Кудряшов меня ненавидит? Точнее сказать, он ко мне неравнодушен, но почему он делает гадости, когда видит меня?
Я и Инна сели на качели и начали раскачиваться всё сильней. Возле наших домов очень много деревьев. Эти берёзы сажали наши родители вдоль дороги. С каждым годом они становились всё выше, а листва с каждым годом становилась всё гуще. Клумбы возле каждого подъезда тоже были засажены цветами и розовыми кустами. Вокруг было много зелени, и это было очень приятно! Накачавшись на качелях, и, надышавшись послегрозовым воздухом, мы разошлись по домам. Мой подъезд находится недалеко от этих качелей, и, приближаясь к нему, я услышала обрывки разговора:
– Ну, что? Ты будешь сидеть здесь, и караулить? – раздражённо говорил Женя Шевченко.
– Да, буду сидеть здесь, – тихо ответил кто-то.
Я вышла из-за деревьев и увидела недовольного Женю Шевченко, а рядом с ним сидел Дима Кудряшов. Увидев меня, они оба замолчали, и просто сидели и смотрели, пока я зайду в подъезд. Не успела за мной закрыться дверь, как я услышала голос Шевченко:
– Ну, всё. Пошли играть в футбол.

Из его дневника:
«Досада! Какой-то приезжий пацан холит и лелеет мою девочку! Ревность – это больно!»

Не понимаю, почему надо было выбирать кого-то одного. Почему нельзя было дружить всем вместе, большой компанией? Но тогда, в детстве, я не видела иного выхода, кроме как перестать общаться с Инной какое-то время. Наверное, я хотела схитрить. Лена увидела бы, что с Инной я больше не общаюсь, оставила бы меня в покое, а я незаметно вернулась бы к старшей подруге. Но, как всегда бывает в жизни, мы планируем одно, а на деле получается совсем другое.
Мы решили устроить спектакль для Лены. С Инной мы встретились у моего подъезда, немного поговорили, и, достав из кармана тетрадный листок, нашу «печать», Инна протянула его мне. Она торжественно сказала:
– Вот! Если ты её разорвёшь, то нашей дружбе конец.
Я не могла разорвать этот тетрадный листок! Почему-то в тот момент он был для меня действительно неким артефактом, важным составляющим звеном чего-то более глубокого… Я колебалась, а подруга спокойно стояла рядом и ждала. Я даже не помню, как разорвала тот листок. Но каким-то непостижимым образом связь между мной и Инной оборвалась. Мы перестали даже случайно встречаться на улице.
Как мне было больно!.. Лена Наумова не могла дать мне ни утешения, ни поддержки, не могла заменить мне Инну, а главное – Валерку. Из окон нашей квартиры я видела, как он приезжал в наш посёлок, потом смотрела, как уезжал. Даже на расстоянии я чувствовала, что ему тоже меня не хватает, но он никогда не приходил ко мне домой. Да тогда мне ничего и не нужно было от него, я просто его любила. Я радовалась, что он есть!
После этого случая я больше не хотела иметь подруг. Общалась со всеми, но близко к себе никого не подпускала. Я была со всеми, но в тоже время я была одна. А моей лучшей подругой отныне стала моя мама.