Баллада о любви

Читать любил я с босоногих лет.
И, затаясь на пыльном чердаке,
Я полз к врагу, сжимая пистолет,
И в шторм смеялся с трубкою в руке.

Я в прериях мустангов объезжал
И для дуэлей покидал седло.
Но старше стал, задумчивее стал,
Иное что-то, видимо, пришло.

Оно неясно опаляло кровь.
И, сам себя уже стесняясь вроде,
Я пропускал страницы о природе
И выбирал страницы про любовь...

Раз есть вопросы — должен быть ответ.
— Скажите, книги, если не секрет:
Что есть любовь? И как ее открыть? —
Сказали книги: «Надо полюбить».

— Но как узнать приход и час любви? —
Сказали книги: «Это соловьи».
Сказали книг'и: «Это робость встреч,
Объятий хмель и сбивчивая речь».

Как просто все! И вот она пришла.
Пришла любовь и милым назвала.
Все было так, все- верно: робость встреч,
Объятий хмель и 'сбивчивая речь.

Все было верно до глупейших слов,
Все было точно, кроме... соловьев.
Да не беда. На то был свой резон:
Стоял апрель — наверно, не сезон.

Да, было все: луна и трепет рук,
И билось часто сердце — стук да стук.
«Теперь ты счастлив? Разгадал секрет?»
А я не знаю, счастлив или нет?

Росла беда, хоть я беды не ждал:
Едва наш пыл на время угасал,
Оказывалось вдруг, что мы вдвоем
Почти ни в чем друг друга не поймем.

Ей нравились огни боевика,
Наряды, экзотичные места...
Была она не то чтобы пуста,
А вроде бы но очень далека...

И понял я: задаром пропаду!
Что счастья так не встречу, не найду.
И я ушел. Я истину искал,
Я новых книг десятки прочитал.

И тут узнал я, что секрет любви
Не там, где хмель и где огонь крови,
А только там дороги хороши,
Где встретились две сходные души.

Сказали книги: «Помни, что она
Быть цельною и доброю должна,
И суть не в том, тонка или полна,
А чтоб была серьезна и умна».

Как просто все и ясно до предела!
Не так я жил, не той тропою брел.
Теперь я понял. Я шагаю смело
И, сколько б лет в пути ни пролетело,
Найду ее! И я ее нашел!

Все было так. Со мной была Она:
Держалась просто, строго и достойно,
Всегда добра, приветлива, спокойна,
А главное, до мудрого умна!

Суть, видно, в том, что два ума сошлись.
Все было так, все точно до смешного.
Меня поняв порою с полуслова,
Она легко заканчивала мысль.

И все вдруг стройно, плавно завертелось.
Я говорил, я душу открывал,
Вот только целовать не целовал,
В чем было дело — сам не понимал,
Но этого мне как-то не хотелось.

Я, словно предок, раздобыв дрова,
К живой искре как к чуду пробивался,
Летели брызги — умные слова,
А вот огонь любви не загорался.

Так к черту здесь премудрость книжных слов!
И хоть талант прозренье озаряет,
Но как и где рождается любовь?
Никто доселе, в сущности, не знает...

Итак, выходит: нету ни одной,
Горящей идеальной красотой.
Видать, имела качества такие
Одна иконописная Мария.

Но что ни век — запросы все растут.
Теперь нашлись пробелы бы и тут.
К примеру, эрудицию ее
Нигде не воспевает «житие».

Шучу, чудак, а сердцу не смеется,
Оно болит, колотится и бьется,
Шумит в висках и все твердит мне вновь,
Что есть на свете и моя любовь!

Пускай не идеальная — иная,
Но я без книг теперь ее узнаю.
Узнаю потому, что мне она
Сильней, чем воздух, кажется нужна

Она придет, и будто брызнет свет
А без нее такого света нет,
А без нее сады не шелестят,
А без нее симфонии молчат.

И я кричу сквозь звездную пургу,
Что я один без счастья не могу!
И если есть на свете ты и ждешь,
Я верю: ты услышишь и придешь!