Играем на эмоциях читателя

Играем на эмоциях читателя

Александр Николаевич Бирюков

Ему было чрезвычайно ужасно.
Настолько, что это трудно выразить словами.
(из романа начинающего автора)

Вряд ли ошибусь, если скажу, что эмоции – основное, что заставляет читателя переворачивать страницы. Поддерживает интерес к книге. Мы читаем детектив, потому что нам любопытно, кто убийца. Книгу ужасов или триллер – чтобы пощекотать нервы, испытав страх, тревогу. Любовный роман – чтобы вновь прочувствовать нежные, романтические чувства. Современную реалистическую прозу – чтобы сопереживать герою, попавшему в трудную ситуацию из реальной жизни. И так далее.

Однако интересный конфликт, перипетии, атмосферный антураж – далеко не всё, что нужно для того, чтобы книга нашла отклик у читателя. Необходим персонаж, и не любой, а живой, объёмный, осязаемый. Ведь только такому герою будет сопереживать читатель, ассоциировать себя с ним, а чувства персонажа – дорожка, проложенная между книгой и сердцем читателя. Персонаж без эмоций похож на машину, которая бездушно, механически выполняет то, что хочет автор. Даже если герой малоэмоционален (например, в интеллектуальных детективах), то это вовсе не значит, что он вовсе не испытывает эмоции. Шерлок Холмс – отличный пример подобного героя. И с такими, скажу я вам, возни куда больше, чем с теми, кто брызжет эмоциями, словно мексиканка на рынке.


Герой действует в ходе сюжета. Сюжетная композиция так или иначе включает в себя события, которые являются основополагающими в романе. В упрощённом варианте это завязка конфликта, несколько перипетий, кульминация и развязка конфликта. В более сложном сюда добавляются другие происшествия, как влияющие на конфликт, так и не оказывающие на него явного влияния, но помогающие раскрыть характер героя и его эволюцию. Если углубляться ещё сильнее, то можно сказать о мелких событиях, которые могут никак не характеризовать основных героев, но так или иначе влияют на сюжет. Например, происшествия с героем, которые были до того момента, когда мы с ним познакомились, или события внутри ситуации. Либо характеризуют героя, но почти не влияют на сюжет напрямую (воспоминания, рассказы других персонажей о герое).

Итак, события, которые изменяют течение конфликта. Они судьбоносные в жизни как протагониста и его спутников, так и антагониста и его приспешников. Мало того, они непредсказуемые (для героя). Вряд ли кто-то из живых людей воспринимает судьбоносные и внезапные события абсолютно безэмоционально. По крайней мере, такая реакция неестественна для психически здорового человека. Соответственно, это касается и героев. Разумеется, не обязательно, чтобы абсолютно все персонажи реагировали на то или иное событие. Кто-то мог не знать о происшествии, кому-то оно безразлично. Но те, чья судьба решается во время этих событий, обязаны отреагировать на неё теми или иными эмоциями. Деланое безразличие к ним тоже относится, потому что оно нередко маскирует целую бурю эмоций.

Здесь более-менее понятно, и даже начинающие авторы правильно делают выбор в пользу эмоциональной насыщенности таких моментов.

Труднее с происшествиями более мелкого порядка. В общем-то, существует много событий, которые, даже если происходят с тобой, эмоций не вызывают или вызывают, но минимальные, которые никак не проявятся внешне. Обычно это те события, которые ты предвидишь или которые мало значат для тебя. Здесь герой имеет полное право остаться спокойным, как удав. Но есть другого рода события: они хотя и не решают судьбу персонажа, но совершенно закономерно вызывают эмоции. Скажем, свидание с любимым человеком. Человек прекрасно знает, что в 18.00 в парке около качелей-лодочек он встретится со своей любовью. До этого было полтора десятка подобных встреч. Событие абсолютно предсказуемое. Но вряд ли герой при этом будет спокоен. Вероятно, в нём будут бушевать эмоции. До свидания – нетерпение, желание увидеть любимого человека, тревога, что вдруг встреча сорвётся, может быть, немного ревности. Непосредственно перед встречей – робость, радость, что встреча состоялась. Во время свидания – чувство единения с любимым человеком. Хотя, персонаж может быть настолько прагматичным, спокойным и рассудительным, просто флегматичным либо расчётливым и хладнокровным, что в этом случае не испытает никаких чувств. И такое поведение тоже будет характеризовать героя. Ещё одна ситуация – герой реагирует бурной эмоцией на незначительное событие. Скажем, радуется хорошей погоде. Гневается и громко ругается из-за того, что кто-то нечаянно толкнул его в толпе. Всё это так или иначе характеризуют персонажа. Мало того, реакция героя на незначительные события могут быть чувствительным индикатором, который показывает эволюцию характера человека. Кстати, многие великие авторы пользуются этим приёмом, и если читать внимательно и следить за поведением персонажа в эпизодах, то можно увидеть, как изменяется его характер. Например, деградация Иудушки Головлёва или раскаяние Раскольникова. Очень ценный приём в том случае, если эволюция идёт не скачкообразно (как, например, это часто бывает в приключенческих романах).

Наконец, последняя категория происшествий. События внутри ситуации или происшествия с героем, которые были до того момента, когда мы с ним познакомились (воспоминания, рассказы других персонажей о герое). Нельзя сказать, что они не влияют на сюжет. Например, мелкие события внутри ситуации, даже если они происходят не с антагонистом и протагонистом, даже если они происходят не по их воле, могут влиять на сюжет. Они накапливаются и создают критическую массу, которая выливается в какое-то более значимое происшествие. Например, мелкие события во время общения Чичикова и Ноздрёва в конце концов привели к конфликту героев, а он, в свою очередь, в совокупности с другими событиями, стал причиной того, что афёра Чичикова была раскрыта. Или события из детства Чичикова. Несут они смысловую нагрузку? Несомненно. Наставление отца «Береги копейку» вообще становится чертой характера Чичикова, которая разрастается до того, что толкает на мошенничество. Но описаны ли эмоции Чичикова? Разве что в общих чертах. Другой пример: описание жизни Киевской Бурсы в повести Помяловского или Запорожской Сечи в «Тарасе Бульбе». Вызывают ли обыденные события жизни в Сечи эмоциональный отклик у Тараса, Остапа, Андрия? У Тараса разве что самые незначительные – ему всё это знакомо. Совсем другое дело его сыновья: для них эти события вовсе не обыденные, не мелкие, а новые, незнакомые, и потому их эмоциональный отклик сильнее. Но преподнесён читателю он всё равно, кратко, немногословно, потому что это не столь важно. То же самое касается и героев Помяловского: те эмоции, которые возникают у персонажей в ответ на обыденное (для них) только описаны предельно кратко, если вообще обозначены.

Иногда бывает так, что для разных героев одно и то же событие имеет разное значение, и поэтому относится к разным группам. То, на что Василий не обратит никакого внимания, Петра ввергнет в панику (например, смерть матери Петра). Заключение в тюрьму для бывалого зэка привычно, тогда как для студента-отличника, случайно убившего друга, это конец жизни.

Всё это не так сложно в теории, хотя зачастую вызывает проблемы у новичков. Перейдём теперь к более важному с практической точки зрения вопросу, поскольку он болезнен не только для начинающих, но даже для давно начавших и раскрученных авторов.

Это преподнесение эмоций персонажа читателю. Камень преткновения множества и множества авторов.

Мало сказать в тексте, что некое событие вызвало в герое такие-то эмоции. Надо, чтобы эти эмоции передались читателю. Чтобы читатель явственно почувствовал их, увидел, ощутил. Чтобы его точно так же охватили страх или отчаяние, любовное томление или грусть, негодование или смущение. Чтобы он был на одной волне с персонажем.

Очень большая ошибка некоторых авторов заключается в том, что они не утруждают себя передачей эмоции героя читателю. Никак и никогда. Будто сочинители не ставят перед собой цель заразить читателя теми же переживаниями, что испытывает персонаж. Авторы ограничиваются декларативными фразами, где обозначают ту эмоцию, которая по логике вещей должна возникнуть у героя. Просто называют её. Разумеется, никакой «одной волны» с персонажем у читателя не получается. Автору не удаётся заставить читателя самому прочувствовать то, что испытывает герой.

Это было бы оправдано и даже предпочтительно, если бы речь шла о событиях из третьей группы. С натяжкой - из второй. Но зачастую герои так реагируют и на судьбоносные происшествия!

- Григорий был напуган.
- В этот момент Мария ощущала всю полноту любви.
- Он испытывал крайнюю степень негодования, переходящую в ярость.
- Гор был в панике, которая жгла его изнутри.
- Страстная любовь охватила Алессу, заполнив всё её существо.
- Чувство, которое он испытывал в этот миг, было смесью презрения и злости.
- Ему было не просто страшно – ему было ужасно страшно.
- Мила испытала ужас, но ненависть взяла верх.

И всё. Понимаете, всё. Ни слова более. В лучшем случае ещё пара пояснений, что «нега перешла в экстаз», а «страх разросся до ужаса».

Преснота. Тоска. Плесень. Иначе я не могу охарактеризовать эти сухощепые фразы. Какое тут сопереживание герою? Какая идентификация себя с ним? Мой рот рвётся в зевке, когда я дохожу до таких «эмоций», которые, кажется, взяты из наблюдения за трупами или железными машинами и записаны конторскими писаками на самом скучном канцелярите. А ведь речь идёт о реакции героев на судьбоносные происшествия! Это узловые моменты, даже кульминация (!), когда не только можно (есть идеальные условия), но и необходимо (дабы читатель не был обманут) вывернуть героя наизнанку, показать весь его внутренний мир, всю гамму ощущений в его душе, симфонию чувств. А что я получаю на самом деле? Фальшивые ужимки, будто сыгранные третьесортными актёрами на подмостках дома культуры.

Представьте такую ситуацию. Вы читаете объявление, где сказано, что в ваш город приехала выставка гениального художника Д. Среди привезённого великолепные пейзажи, чудесные портреты, прелестные натюрморты и прочее и прочее. В предвкушении культурного экстаза, вы приходите в зал и видите… рамки с чистыми холстами, на которых что-то написано. На одном - «Великолепный пейзаж», на другом – «Чудесный портрет», на третьем – «Прелестный натюрморт». Да, прямо словами на совершенно чистом холсте. Какие чувства у вас возникли бы? Я бы решил, что меня самым бесстыдным образом обманули, а художник Д. просто аферист. Заставили потратить время и деньги на мыльный пузырь. Я уже молчу об обманутом предвкушении.

То же самое испытывает читатель, находя в книгах подобные «излияния» эмоций. Он хочет рыдать и смеяться, грустить и радоваться, а ему подсовывают набор пластиковых масок и говорят, что это и есть те эмоции, которые он ждал. Ведь у одной маски рот имитирует улыбку, у другой - скривился в печали. Сопереживай - чем не эмоции?

Хотя, если в жизни быть наблюдательным (обязательное качество писателя!), относиться к персонажам более внимательно, а к сюжету более вдумчиво, то проблема передачи эмоций героя читателю решается. Не говорю, что просто. Но решается. Иначе не было бы стольких замечательных книг, где плачешь и смеёшься вместе с героями.

Когда именно необходима «работа над чувствами», а когда допустимо только назвать эмоцию, мы разобрали в первой половине статьи.

Теперь перейдём к преподнесению эмоций читателю.

Какого-то волшебного рецепта, идеально подходящего для всех и каждого в любой ситуации, не существует. Основной помощник здесь – жизненная наблюдательность. Если человек не знает, о чём пишет, если он никогда не испытывал какой-то эмоции, то скорее всего её описание будет бледным, невыразительным, фальшивым. Впрочем, это универсальное правило писателя: пиши только о том, что хорошо знаешь, о том, что прочувствовал.

Сама по себе эмоция сидит глубоко в головном мозге человека и на улицу не высовывается. Как же мы узнаём, что человек испуган, взволнован, влюблён, рассержен? Признаков несколько:

1. Внешний вид;
2. Поведение;
3. Речь
Если же книга, эпизод написаны от первого лица, с точки зрения фокального персонажа (и описываются его эмоции) или от лица всевидящего автора, то добавляется ещё
4. Внутреннее состояние героя, его ощущения;
5. Мысли героя

Именно из этого конструктора мы собираем картину. Простой пример в виде плана:
Страх, ужас. 1. Внешний вид: волосы всклокочены, лицо бледное, глаза выпучены, зрачки широкие, человек сутулится, втягивает голову, выставляет вперёд руки. 2. Поведение: руки дрожат, ноги подгибаются, глаза прикованы к источнику опасности, пятится, зажмуривает глаза, при панике бегает, машет руками, кричит, зовёт на помощь, спотыкается, падает, встаёт, снова бежит. Обмочился. Упал ничком, прикрыл голову руками. Рыдает, стонет, рычит, кричит, бьётся об землю. 3. Речь. Сбивчивая, бессвязная, могут быть одни слоги, звуки. Крик или наоборот тихая речь, мямлит. Заикание. Может быть вообще нет речи – потерял от страха. 4. Внутреннее состояние. Дрожь, упадок сил, слабость, ноги приросли к месту, тугие суставы, головокружение, туман, яркие точки или темно перед глазами, ноги подкашиваются, руки не слушаются, воздух сгустился, дышать тяжело. 5. Мысли. Всё кончено, перед глазами маячит лицо тётки Варвары с ехидной улыбкой, мысли скачут с одного на другое, мыслей нет совсем, словно в голове вата, нужно думать, что делать, но не получается, весь рассудок занят источником опасности.

Чем подробнее, насыщеннее план, тем лучше. Их него будет проще выбрать то, что лучше всего подходит. Используя план, литературно пишем нужный текст, иллюстрирующий эмоцию в эпизоде. Готово. Эмоции переданы куда более достоверно и живо, чем фразой «ему было чрезвычайно ужасно».

Отдельно коснёмся речи. Нередко при описании чувств героя его речь не соответствует тому состоянию, в котором он находится. Простейший пример – упорядоченная и правильная речь у человека, который, как заявляет автор, испытывает панику. Или рассудительная, даже канцелярская речь в разговоре юноши с девушкой, которую он безумно любит и перед которой робеет.

Что важно?
1. Подбор слов. Лексика.
2. Структура фраз. Синтаксис.
3. Длительность реплик.
4. Длительность самого диалога.

Ещё одна частая ошибка преимущественно начинающих авторов (хотя, я встречал и у известных). Некоторые думают, что при описании той или иной эмоции достаточно ограничиться частым использованием слов с соответствующими смыслом и эмоциональной окраской. Например, при описании страха нужно как можно чаще вставлять в любых формах «страшные» слова: «ужас», «страх», «кошмарный», «инфернальный», «паника», «смерть», «конец», «уничтожение», «демонический» и т.д. В результате получается нечто такое: «Он испытывал самый ужасный, самый инфернальный страх, который возник в этой демонической, кошмарной ситуации, где мог быть только один зловещий исход – уничтожение смертельного врага». Эта нашпигованная «ужасными и инфернальными» словами фраза, как ни странно, воспринимается лишь как информационная заметка, но не заставляет читателя почувствовать то же самое, что испытывал персонаж. Картины нет. Сопереживания не получается. Просто принимаешь к сведению.

То же самое касается и диалога в рамках некоторой эмоции. В диалоге робких, стесняющихся друг друга влюблённых не обязательно употреблять море «милых» и «нежных» слов. Просто следите, чтобы те четыре пункта выглядели достоверно в ситуации, которую вы описываете, и соответствовали характерам героев.

Иногда авторы апеллируют к мастерам и говорят, что, мол, у них эмоции героев описаны вовсе не так, как предлагается в этой статье. Кивают на Чехова, Довлатова, Шаламова, Прилепина и заявляют, что никакого описания не нужно, достаточно пары слов. Чехов - так тот вообще мог одним словом охарактеризовать ситуацию. Зачем же вы обманываете, господин Бирюков?

В этом тоже есть опасная ловушка новичков. Они считают, что для живой, объёмной, яркой характеристики эмоции подойдёт абсолютно любое слово, примерно подходящее по экспрессивной окраске. Если страх - то пиши "страшно", если смех - пиши "смешно" и так далее, в результате чего получаются опять же те самые тоскливые фразы, которые я приводил в пример, как не надо делать. А разгадка проста: дело в том, что мастера - потому и мастера, что из десятков и сотен слов, примерно подходящих к ситуации, выбирали одно-два, но это были такие слова, которые самым точным образом, единственным мазком создавали нужное и целостное впечатление в сознании читателя. Есть ли такая способность у писателя? Если есть, то карты в руки - соревнуйся с Чеховым в краткости и ёмкости, никто не запрещает. Правда, результаты чаще всего бывают более чем скромные. Не каждому дано одним словом вселить в читателя грусть, радость или гнев.