Крах

Бежать…это все что я хотел. Бежать чтобы жить – все что я умел. Все что любил и что меня теперь прочно связывало с этим миром и другими людьми – бег. Неужели я так много прошу? Почему эта [цензура] жизнь у меня это раз за разом пытается отнять?!

Травма на пятке так и не прошла, бег пришлось внепланово приостановить. Обычно после короткой дистанции у меня идёт тренировка на площадке. Тренируюсь обычно с грузом (сейчас 9 кг), а дорога на площадку и обратно чуть больше 3 км. Все было как обычно: бег 10 км (короткая), на следующий день тренировка на площадке. По возвращению домой, стоя на твёрдой поверхности, на больной пятке почувствовал уплотнение. Я сразу пересрал, неужели сбылись худшие опасения? Гоня эти мысли прочь и не веря в происходящее, продолжал тянуть ещё недели две, ожидая что боль все же утихнет. Боль так и не утихала, к тому же это уже не та боль, что была раньше. Проблему не заметить было невозможно и неделю назад все же нащупал на пятке шишку. Сказать, что я расстроен – ничего не сказать. Была паника, апатия, злость, а может даже ярость. Ясно было, что с бегов я вылетел на год, а может и более. Может даже и навсегда… Наташа…подвел я нас обоих…черт! Хотелось кричать и биться головой об стену. Вспоминая, что квартиру-то я покупал поближе к парку, чтобы можно было и дальше в том же ритме бегать и тренить, приходило осознание полной лажи. И [цензура] мне теперь эта квартира с проклятыми колоколами и холодными трубами? И опять же…Натали. Бегать и тренить можно где угодно и когда угодно…а вот с кем угодно – не получится. Мною овладевала досада, от того что в следующем году встречи наши, как я и опасался, снова будут редкими. А как оно бывает – пути расходятся с изчезновением общих интересов. Вокруг бега крутилась почти вся моя жизнь и вот внезапно все рухнуло. Такое ощущение было будто кто-то умер, умер внутри – ощущение пустоты, кторая засасывала…и болит. Уже довольно неплохо разбираясь в психологии, осознаешь – что эта пустота и есть ты. И когда главная опора с внешним миром обрушивается, все рушится и бъется на осколки и становится мелким и невзрачным. Пустота начинает засасывать всю эту мелочь и возникает желание остановить ее, уничтожить. Уничтожить себя…лишь от непонимания, что эта пустота и есть ты и ты всегда был этой пустотой. К тому же я внезапно и неожиданно начал ремонт в своей квартире. А внезапно и неожиданно потому, что так захотели родители. Конечно можно было сопротивляться, но так бы самостоятельно я его не скоро осилил. А зная своего папика…весь ремонт он все равно (по большей части) сделает и без меня – расторопный, как всегда. Но, должен признать, морально это давалось тяжело, так как буквально после первой раздолбанной стены я нащупал тот [цензура] костный нарост. Холод и разруха не прибавляла особой радости к тем перечисленным выше ощущениям, только усугубляли все ещё больше. Та в принципе и физически все тоже было не очень. С шишкой на пятке ходить тяжковато, не говоря уже о таскании грузов по 20-50 кг на 5-й этаж.

Думал, что слезоточивость моя уже в прошлом, как же я ошибался. Две ночи проревел точно как корова, когда бродя по интернету, всюду находил что наросший кальций удаляется исключительно оперативным методом. Позже осенило надеждой, что может быть получится шишку удалить консервативно при помощи ударно-волновой терапии. А вот на работе успел всех ошарашить своим весьма гневным видом. Когда вся жизнь буквально упиралась в скорость и километраж, а препятствием к этому становится лечение и ремонт, цель меняет фокус на финансовый эквивалент. Потому что ускорить все это можно только финансами, одержимость ними сулит только эмоциями гнева. Когда рушится то, что так прочно держало остальные представления, поддерживающие адаптивное поведение в жизни и ориентиры, обретаешь настоящую дерзость. Становится возможным бросить все, вызказать все и всем, так как без основной опоры другие конструкции каркаса становятся попросту бесполезным металлоломом. Я больше не испытывал никаких эмоций не перед кем, все казалось тщетным, безвкусным и безынтересным. Другим это похоже казалось жутковатым, что директор даже опасался просить меня о чем-либо.